Понятно, говорили они другими словами, но смысла не меняет. Меня вызвали через неделю, поставили перед фактом: «Есть приказ о переводе, пока ещё не вписано подразделение, можешь выбрать сам».
Выбирать не из чего. В ГАИ я не пойду, там странные отношения в коллективе, многие друг на друга «стучат». Знаю ребят оттуда, рассказывали не раз, хоть и шуточками. Пусть шутят между собой, в каждой такой шутке – много правды.
Есть места в охране СИЗО. Это вообще внутренние войска, хоть и относятся к МВД. Ещё мне не хватало, к вертухаям. Хоть и говорят, что только на год, всё равно, я там не смогу. Правильно сказано: «Кто сидит, кто охраняет – всё равно, сидят вместе».
Да и врут, что только на год. Вряд ли через год что-то изменится, меня просто успокаивают в отделе кадров. Им лучше, если сотрудник добровольно напишет рапорт о переводе, скандалов меньше. А там – и время пройдёт, и всегда можно сослаться, что нет возможности вернуть меня на старое место.
Ещё требуются люди в патрульно-постовую службу, но только в Кировский и Ленинский районы города. Это далеко, по два часа тратить на дорогу домой и обратно – совсем личного времени не будет. А это время мне нужно, я занимаюсь спортом, куда лучше потратить в зале.
Остается одно, в морге по неопознанным трупам. Это подследственность угрозыска, но инспектор приписан к приёмнику-распределителю для лиц без определенного места жительства и рода занятий. В просторечии – «бичёвник». Та еще контора, но хоть не тюрьма. К тому же, здесь формальная принадлежность к розыску. Ну и так, не сидеть на месте. Хотя, конечно, полная безнадега и ниже плинтуса, на такое ссылают перед пенсией. Или таких, кто здорово выпивает, но уволить почему-то пока стесняются.
В общем, написал «по собственному», пошел в морг. Ко всему привыкаешь, но лучше лишний раз не вспоминать. Хорошо, теперь эта годичная «ссылка» закончилась, удалось ухватиться за свободное место в ППС Центрального района. Можно сказать, курорт, после предыдущего.
***
Топчусь по тропинке среди метровых сугробов. Парк имени Гагарина, Покровка. Парк, это одно название, – просто прямоугольный пустырь, засаженный чахлыми кустиками. Зимой здесь ставят ёлку для местных жителей и горку, чтобы катались дети. Ещё тут стоит покосившийся древний строительный вагончик без колёс, с надписью «Комната милиции».
Здесь я сегодня и служу. Территория парка освещена скудно, всего несколько фонарей по периметру, некоторые уже не горят, сдохли лампочки. Каждая смена пишет рапорта, нам обещают наладить освещение, но ничего не меняется. Под самый Новый Год, когда будет много народа, наверное, заменят. А пока – вот так.
Покровка – тоже, по сути, «ссылка». Огромная деревня на горе прямо в центре города. Частный сектор, сотни домишек прилепились по склонам и наверху, самостроем, как пришлось. Улицы тут кривые и узенькие, многие не освещаются вовсе, воду жители таскают из колонок и туалеты – обычные выгребные ямы во дворах. И народ живёт разный, немало судимых или просто пьяниц.
Покровка – головная боль Центрального района, здешние жиганы знают все хитрые тропки – ограбил, даже убил – нырнул, и поминай, как звали.
Сегодня ко мне сюда подтянули «усиление» на старом уазике. Водитель, сержант Валера. Бензину на ночь – десять литров. Такого хватит, только если изредка заводить двигатель для прогрева. Не густо у нас с бензином. И машины, в основном, дряхлые развалюхи. Но в постовой ведомости нарядов значится: «Автопатруль, два милиционера с постоянным местом дислокации». Такая вот загадка – на колесах, но не едет, а результат работы спросят по-взрослому…
***
Часов около одиннадцати вечера пьём с Валерой чай в вагончике. Резко открывается дверь, врывается какая-то заполошная тётка в съехавшем с головы платке и расстегнутом пальто, ревет благим матом:
- Убили, а они тута сидят, чаи гоняют!..
Несемся бегом в указанном теткой направлении. Темно, дорожки расчищены плохо, мешают кусты, приходится продираться сквозь них напрямую. Почти у дороги в сугробе скрючился человек, держится за живот, ударили ножом и убежали. «Скорая» приезжает быстро, минут через пять, получили вызов, возвращаясь с другого адреса. Помогаем загрузить потерпевшего на носилки, хлопает дверь, «рафик» резко стартует под горку, разбрасывая вокруг синие проблески тревожного маячка на крыше.
Возвращаемся с теткой в вагончик. Предстоит взять с неё объяснение и потом ждать приезда опергруппы. Тётка ничего внятно рассказать не может, глотает слова, держится за сердце и периодически переходит с голоса на вой. Приходится записывать со слов, переспрашивая и перекладывая на русский язык отрывочные её фразы.
Получается, она возвращалась от родственников по другой стороне улицы, издали увидела группу людей, человек пять, которые барахтались в сугробе возле парка. Думала – дурачатся, пьяные, обычные предпраздничные забавы. Потом поняла: четверо бьют одного, закричала, те убежали. Дальше мы всё видели сами, никаких примет, никаких других свидетелей.
Чистой воды «темнуха», перспектива раскрытия – кислая. Может, что-то дополнительно даст еще потерпевший, если довезут до больницы живым.
Нам – жирный минус. Преступление совершено на нашем участке, отговорки «далеко» и «темно» не принимаются. Ты – милиция, обязан обеспечить безопасность советских граждан. На утренней планерке это происшествие ляжет в общую сводку по району, доложат в городское и краевое управления. Преступление тяжкое, выводы будут жёсткими, обычным строгим выговором не обойдется.
***
Опергруппа появляется уже заполночь, много работы в других адресах. Под Новый Год у милиции всегда аврал, люди гуляют от души, не думая о последствиях. Не все, конечно, такие, но праздники нередко приносят неприятные сюрпризы даже тем, кто в быту и мухи не обидит. Как говорят: «Танцевали – веселились…»
Следователь сидит в нашем вагончике, разложил папку на столе и составляет схему места происшествия. Эксперт отснял следы потасовки, зафиксировал пятна крови и отобрал пробы, запаковал свой чемоданчик и пьёт чай тут же, дожидаясь завершения работы следователя.
Уже известно, что потерпевший умер в больнице, проникающее ранение в печень, никаких дополнительных данных теперь от него не получить.
Плохо, «темнуха» становится полноценным «глухарём» и повиснет лишним грузом на совести оперов из райотдела.
Покровка – такое место, для некоторых советский закон здесь не писан. Когда-нибудь этот шалман разгребут, но пока – ночью тут только мы двое, эксперт и следователь не в счёт, разгребать некому.
***
Открывается дверь, с мороза заходит невысокий дядечка в коротком тулупе и валенках. Здоровается за руку с экспертом, кивает следователю, по-хозяйски наливает себе кружку чая и усаживается в уголок у печки.
На вид ему далеко за шестьдесят, я его не знаю, наверное, какой-нибудь местный дружинник. Хотя, третий час ночи, температура падает, гулять в такую погоду и в темноте – желающих мало. Ну, всякие бывают чудики среди дружинников, они энтузиасты, искренне готовы помочь и не жалеют личного времени.
Следователь закончил схему, захлопывает папку, иду провожать их с экспертом до дежурной машины. По пути спрашиваю:
- А это, что за мужик там, и зачем припёрся? – вы еще поздоровались с ним.
Следователь хмыкает, смотрит с усмешкой, отвечает не сразу, подбирая слова:
- Не знаешь его? Это… Король, гроза Покровки. Поработаешь подольше – узнаешь…
- В смысле – король? Советская власть вроде в стране.
- Фамилия у него такая, Король. Михаил Григорьевич по имени. У него куча орденов, за войну и за розыск. Боятся его здесь, как огня. Сейчас уже на пенсии, но и сто лет пройдет, помнить будут. А что припёрся, – сам спроси. Лучше уважительно, может и в лоб заехать…
***
Возвращаюсь в вагончик, Король размачивает в кружке чая сушку. Сушки лежат на столе в пакете – для всех, кому не жалко зубов.
- Давай знакомиться – говорит Король. – Тебе про меня рассказали, а мне про тебя – некому.
Коротко рассказываю, кто такой и откуда взялся. Король кивает:
- У Емельянова, значит, служил. Коли погнали – не страшно, в жизни ещё всякое будет. Что думаешь, кто мужика этого подколол?
- Ну,… трудно даже сказать, ничего пока неизвестно.
- Достаточно известно – буднично возражает Король – это дело мы в два счёта раскроем.
- А что для этого надо? – спрашиваю я.
- Ничего особо не надо. Фамилию мужика, адрес прописки знаем. Это тут рядом, на Четвертой Полярной, два шага шагнуть. Сейчас туда сходим, время самое подходящее.
- А не поздно? – интересуюсь я осторожно.
- Самое время – Король поднимается, застегивает полушубок. – Пошли, там видно будет.
***
На Четвертой Полярной Король проходит мимо нужного дома. Я пытаюсь остановить его, но Король отмахивается, заворачивает за угол и коротко стучит в ставень покосившейся хибарки под другим номером. Так же коротко взлаивают соседские собаки, но быстро замолкают. В этих закоулках видали всякие виды, даже собаки научены не брехать попусту.
Скрипит дверь, запуская Короля в дом. На крыльце он бросает мне через плечо:
- Покури пока тут.
Курю. Тишина. Темно и неуютно стоять здесь, будто висит в морозном воздухе невидимая угроза. Неприятное место, в Покровке таких много, поневоле хочется обернуться и посмотреть, нет ли кого за спиной.
Вспоминаю, как первое время работы в морге – оглядывался со страхом на любой случайный звук. Да и просто так, без всякого звука оглядывался тоже, если начинала мерещиться всякая чертовщина.
Потом меня «вылечил» один врач-трупорез, который всегда носил из дома обед в сумке. Однажды вытащил оттуда варёную курицу, положил на стол и философски заметил: «Вот люди – боятся покойников обычно. И ведь никто же не боится, например, зайти на кухню ночью, если там на столе зловещая мертвая холодная, синяя курица…»
После этого я понял, что страх уходит, если его высмеять. Но есть другие ощущения, такая вот внутренняя тревога. К ней лучше прислушиваться, в одной научной книге написано, что это у нас неспроста, а ещё с древних времен. Ну, вроде как чутье у собаки, не совсем изученное учёными свойство. Позволяет предвидеть некоторые вещи, а вот как, – никто не знает пока.
Минут через десять появляется Король. Выбираемся обратно на Березина, сворачиваем в сторону парка, идём молча. Я не расспрашиваю по пути, а спутник мой молчит.
- Сейчас съездим в один адрес – говорит Король, на подходе к нашей машине, которую прогревает Валера недалеко от вагончика.
- Бензина мало.
- Тут много не надо. – Король распахивает дверцу уазика, кивает мне – Садись, поехали. Нам нужна улица Полярная, дом я покажу.
***
Дом на Полярной – двухэтажный барак с шиферной крышей и высоким забором. Но калитку на ночь в таких домах не запирают, тут много жильцов, каждому открывать не набегаешься. Валера остается в машине, мы вдвоем тихо проходим во двор.
В сенях, возле лестницы на второй этаж, Король шепотом говорит:
- Здесь живёт, который ударил ножом. Ты посматривай, чтобы глупостей не было. Но сам вперед не суйся и молчи.
Нужная квартира под номером двенадцать. Король стучит по косяку костяшкой согнутого пальца, сама дверь обита полопавшейся от старости черной дерюгой, в коридоре пахнет плесенью, мышами и какой-то кислятиной.
- Хто? – спрашивает немного погодя сонный голос из-за двери.
- Открывай, Илья, Король пришел по делу.
- Ты што ли, Григорьич? – уточняет невидимый собеседник. – А утром как-то нельзя?
- Раз пришел, значит нельзя.
За дверью тишина, потом слышен звук отодвигаемой щеколды. Входим, Король идёт первым. Справа большая печь, за ней закуток со столом и лежанкой. Дальше дверной проем в комнату, задернутый жёлтой занавеской, больше похожей на скатерть. В помещении сильно натоплено, после холодного коридора здесь, как в парной.
Илья – крепкий мужик в трусах и майке, руки и плечи разрисованы лагерными татуировками. Взгляд у него недобрый, но держится спокойно и подчёркнуто уважительно.
- Здоров был, Илья. – Король подтягивает табурет, садится, продолжает. – Нам бы на племяша твоего, Володьку, поглядеть сейчас.
- А што на него глядеть? – как с работы вчерась пришел, так пьяный и спит вон там… – хозяин квартиры машет лапищей в сторону занавески. – Я к его жизни не касаюсь, он в мою не лезет, остальное нам по фарватеру. Живём, как можем, и ладно.
- Добро, – кивает Король, – так мы тогда пойдем…
- Это как?.. – На лице Ильи написано искреннее удивление. – А приходил тогда зачем?
- А на тебя поглядеть. – Голос Короля меняется, появляются нотки металла. – Поглядел, всё так же врешь, как раньше. Значит, не взялся за ум. А я тебе одну попытку давал тогда. А ты её профукал, и больше не проси. Дальше будет по закону, а по совести – ты не схотел сам. И пойдешь за соучастие, если другое не докажем тебе. Например, что ты тут сидишь, а племяш – людей по твоей наводке режет…
- Эй, Григорьич, ты сразу за глотку-то не бери! – Илья оторопело щурится, отступает, тоже садится на табурет в углу. – Я ж только на ровный киль, считай, встал. Я же в Речпорту уже год служу, взяли по двигателям, по ранешней профессии моей. А Вовка, если чего натворил, пускай отвечает сам, сучий сын! Я тебе его сейчас, в лучшем виде, рабочей рукой изображу…
Илья срывается с табурета, отдергивает штору в проёме, рычит:
- Ну-ка, салажня худая, подъём! Сам Король за тобой пришел, доигрался, баста!
И буквально тут же тащит из комнаты всклокоченного парня лет двадцати пяти. Тот упирается, но соперник явно сильнее.
- Вот, забирай! – победно рапортует Илья. И уже обращаясь к племяннику, заканчивает – всё, сил моих больше на тебя нет! Здоровый лоб, а ума – нуль. Дадут теперь по рогам червонец, научат думать башкой. А не научат, – и хрен с тобой совсем!
Мне непонятно, почему этот Вова не бежит. Здесь всего второй этаж, внизу сугробы, давно бы мог сигануть в окно. На нём убийство, если всё правильно просчитал Король. Ну, допустим, бандит не знает, что потерпевший умер. Но разница не сильно велика, бил ножом всё равно он. Да ещё, в составе группы. Да ещё, докажут корыстный мотив и преступный сговор. Здесь не «червонец», может, и гораздо больше…
Вова угрюмо сидит на табурете, смотрит в сторону.
- Нож куда дел? – спрашивает Король.
- В сарайке спрятал, под бочками в углу там…
- А резал зачем? – продолжает Король.
- Сначала не хотел, так вышло потом. Мы закурить спросили, он в бутылку полез. Ну, пьяные, чо… да и он стал оскорблять…
- Понятно – резюмирует Король. – Что не соврал, это хорошо. Кто с тобой был,– не спрашиваю, сам знаю уже. Сядешь теперь, но за дело посидеть не грех. Грех, что человека убил. За это с тебя спросят на небесах, там другой спрос. Собирайся, с нами пойдёшь.
Так просто и буднично я бандита и убийцу ещё не задерживал никогда. Правда, не много мне пока и выпало задерживать серьезных блатарей, но этот случай – из ряда вон.
Выводим Вову к машине, я надел на него наручники, но он идёт сам, ещё тащит рюкзак со сменой белья и другими причиндалами для тюрьмы. По пути заходим в сарай, забираем под бочками нож со следами крови.
- Ладно – говорит мне Король возле машины. – В отдел довезёте, там рапорт о задержании напишешь. А я пошел, мне тут недалеко идти, прогуляюсь по холодку.
- Думал, вы с нами поедете – оторопело говорю я. – Вы же их сам вычислили, другие тут не при делах. И что я в рапорте укажу, как на него вышел, как задержал?
- Укажешь, как было – впервые улыбается Король. – Вы ехали, он шёл. Остановил вас и сдался добровольно. Привёл домой, отдал ножик, собрал манатки и уехал на тюрьму. Явка с повинной, короче, будет. А дежурному на словах скажешь, я утром зайду, с операми пошепчусь.
- А так можно?
- Можно, если всё по уму. Королю порядок нужен. А кто там задержал, мне десятое дело.
Валера разворачивает уазик на выход из тупика. В свете фар виден уходящий Король. Невысокий человек в тулупе и валенках. Прошел войну артиллеристом. Пришёл в розыск в 1955-м году. Двадцать лет изо дня в день и ночь-полночь держал порядок в Покровке. Воры и бандиты ломали шапку при встрече. Между собой называли уважительно: «Страшный лейтенант Король».
Было, за что.
Ваш
Олег Фёдоров* Орфография, пунктуация, фотографии и видео автора бережно сохранены.
